Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита.

Понтий Пилат становится "жертвой истории". На себя и людей он производит впечатление человека могущественного. Но проницательность Иешуа поражает прокуратора не меньше, чем странные речи Воланда, Берлиоза и Ивана Бездомного. Самодовольство римского наместника, его право распоряжаться жизнью и смертью других людейтем самым поставлено под сомнение ("согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?"). Несмотря на то, что Пилат решает судьбу Иешуа, тот - свободен, а он, Пилат, с этого момента пленник, заложник собственной совести. И этот двухтысячелетний плен - наказание временному и мнимому могуществу.

• Зачем в роман, посвящённый жизненным проблемам, включены фантастические картины, связанные с пребыванием в Москве сатаны и его свиты?

• Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
• И. Гете «Фауст»

• Воланд — носитель судьбы, что связано с давней традицией в русской литературе, связавшей судьбу, рок, фатум не с богом, а с дьяволом. У Булгакова Воланд олицетворяет судьбу, карающую Берлиоза, Сокова и других, преступающих нормы христианской морали. Это первый дьявол в мировой литературе, наказывающий за несоблюдение заповедей Христа.

Портрет Воланда показан перед началом Великого бала.
«Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый — пустой и черный, вроде как узкое игольное ушко, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней. Лицо Воланда было скошено на сторону, правый угол рта оттянут книзу, на высоком облысевшем лбу были прорезаны глубокие параллельные острым бровям морщины. Кожу на лице Воланда как будто навеки сжег загар».

Воланд — это дьявол, сатана, «князь тьмы», «дух зла и повелитель теней». Само имя Воланд взято из поэмы Гете, где оно упоминается всего лишь однажды и в русских переводах обычно опускается.

• В буйной свите Воланда собраны «специалисты» разных профилей: мастер озорных проделок кот Бегемот, красноречивый Коровьев, владеющий всеми наречиями и жаргонами, мрачный Азазелло, чрезвычайно изобретательный в смысле вышибания разного рода грешков из квартиры № 50, из Москвы, даже с этого на тот свет.